«Написал расписку, что беру всю ответственность на себя, и вернулся в футбол»
Замечательному нападающему московского «Динамо» Владимиру Козлову 4 марта исполнилось 70 лет. Козлов считается одним из лучших технарей советского футбола. В юбилейном интервью «ССФ» Владимир Владимирович вспомнил, как жонглировал в офицерских ботинках, сам себе вправлял вывихнутое плечо и стыдился красивых финтов.
1972 год. Форвард московского «Динамо» Владимир Козлов в дерби против «Спартака». Фото РИА Новости
ЖОНГЛЕР
– Вы – динамовец, но футболом начали заниматься в ЦСКА.
– Армейский стадион был ближе всех – сейчас это стадион «Луч» в Тушине, а мы жили на Щукинской. Мама меня в девять лет привела. Но команды моего возраста еще не было. И – сейчас трудно это представить – меня начали подпускать даже за 1942‑й год (я – с 1946‑го), потом за 1943‑й… Первый гол забил, в тетрадочку записал: «Северной железной дороге». С центра поля убежал.
– Но лучшая школа – двор?
– Технике учились во дворах, на пустырях. Поэтому и были все разные: каждый шлифовал то, что было дано от природы. После тренировок в ЦСКА я и мой друг Колька Севастьянов еще часов 5–6 играли, до ночи. На площадке ЦСКА стояли щиты. И вот мы часами могли бить и бить – слева, справа, с лета, с отскока, навешивали друг другу. Настолько самозабвенно занимались! Могли с ним идти по улице Куусинена – он с одной стороны, я с другой – и передавали друг другу мяч верхом, через поток машин, автобусов! На нас смотрели, как на сумасшедших…
– У вас фишка была – жонглирование…
– Да. Бедрами, пятками, плечами… Прокатить мяч по спине или с земли черпачком подкинуть – поймать на лоб. Мог так мяч держать сколько хочешь! Пока голова не закружится. Прочитал где-то, что датчанин Оле Матсон поставил рекорд мира – 2024 раза прочеканил мяч головой. Начал тренироваться. Ногами было уже не интересно – мог прочеканить хоть час, хоть два. Уходил на Ходынский аэродром – там свободно, никто не мешал. И рекорд датчанина побил.
– В футболе-то все эти номера пригодились?
– Конечно! Иногда с мячом на голове бегал. Но что меня сдерживало… Думал, чего выпендриваться? Если что-то и делал этакое, всегда было как-то неудобно. Кстати, самое трудное – жонглировать в офицерских ботинках. Помню, меня попросили киношники – для какого-то фильма, они снимали только ноги. Так я минут тридцать не мог привыкнуть! Мяч не слушался.
«НИКАКОГО ФУТБОЛА!»
– Знаю, вы даже подумывали в цирк идти – жонглером…
– Была такая мысль. Думал, если запретят играть, пойду в цирк.
– Запретят?! С какой стати?
– Я в 1963‑м в юношеской сборной играл и в дубле ЦСКА забил голов десять. И вдруг заболел: психический срыв от перенапряжения. Во дворе играли, и что-то плохо стало. Врача вызвали. Приступы были. Месяц лежал в госпитале Бурденко. Прописали полное спокойствие – ни нагрузок, ни стрессов. Сказали: «Никакого футбола!». Полтора года не играл. Хотя во дворе с мячиком возился. И даже мысли не допускал, что не вернусь на поле. Пусть бы мне даже месяц жить оставалось! В 1965‑м написал расписку, что беру всю ответственность на себя, и снова начал играть за дубль.
– Это о «пользе» нагрузок в детском футболе…
– У меня дети в основном с мячом занимаются (Козлов с 1977 года – тренер детских и юношеских команд СДЮШОР «Динамо». – Прим. ред.). А физическую силу – природа даст, когда время придет. У меня с «физикой» всегда все было нормально. Например, если с центра поля убегал – практически всегда выходил один на один. Никогда защитник не догонял. Один только раз не смог убежать – от Шестернева. Бежали ноздря в ноздрю – и он все-таки выбил мяч…
Да, забыл! Я в том же 1964‑м порвал суставную сумку правого плеча. Зашел в подъезд к другу Вите Беляеву, крутая лестница, поскользнулся и упал на прямую руку. Не успел сгруппироваться. Мне сказали, что, если делать операцию, восстановление может занять весь сезон. Я не хотел терять время и решил лечиться консервативным методом. Бинтовал плечо, делал корсеты, но плечо все равно вылетало – в борьбе за верховые мячи, при толчках, единоборствах… Получился «привычный вывих плеча» – на всю карьеру. Я как-то подсчитал – пятнадцать раз вылетало.
– Если вылетало – за бровкой вправят и вперед?
– Да. Но потом я и сам научился его вправлять. Надо в локте согнуть руку под прямым углом и развернуть во внешнюю сторону до щелчка. Боль дикая! Но немного постоишь – и вроде уже можно играть…
– Как вас ЦСКА в «Локомотив» отпустил?
– Бесков меня еще в начале 1965‑го в «Зарю» приглашал. Не поехал… А потом он принял «Локомотив». Помню, болельщики ЦСКА ходили за мной: «Володя, не уходи!». Генералы приходили домой, маму обрабатывали. А брат недавно вспомнил (я и забыл): пришел однажды Бесков к маме: «Отдайте мне Володю!».
Он за мной следил. Звонил: «Слышал, много за дубль забиваешь?». И вообще очень хорошо ко мне относился. Помню, когда я заболел (это уже в «Динамо» было), прислал ко мне Полака. Знаменитый врач! А мне неудобно: какой-то пацан – и такого доктора прислали…
Бесков в нас верил – в молодых. Он работал с прицелом на будущее, но мы плохо начали сезон, а руководство «Локомотива» ждать не хотело. Бескова сняли, пришел Бубукин. А мы – несколько молодых – дали слово: если Бескова уволят, сразу уходим. Но сезон, конечно, доиграли. А когда получили приглашение к нему в «Динамо», не раздумывали. Но тогда переходы были запрещены, федерация дисквалифицировала нас с Мишей Гершковичем на год. Но во втором круге разрешили играть.
«КАК НОГИ? ВЫХОДИ!»
– В юности кумиры были?
– А как же! Эйсебио, Санфилиппо, Сивори, Ди Стефано… Я покупал итальянские газеты «Унита», «Паэзе серра», там были статьи про футбол. Переводил со словарем. Всех игроков помнил по именам. Я думал, что буду играть, как они. Наивный! Но вот такое было романтическое время – хотели, если играть, то только на таком уровне.
– Разве не получилось?
– Как сказать… С одной стороны, грех жаловаться на судьбу. Я родился, чтобы играть в футбол, и занимался любимым делом. С другой – какое-то неудовлетворение осталось. На большее рассчитывал. Не хватило, может быть, какого-то прагматизма.
– Умения пробиваться?
– Да. Мог бы намного больше голов забить. Но тогда даже неудобно было думать о каких-то индивидуальных призах. Я считал, что главное – команда. Хотя, к примеру, Гиви Нодия пошел в «Локомотив», чтобы сто голов забить. Ему совсем не много не хватало. А я о личных достижениях даже не думал. Сколько забивается – столько и забивается. Не я – так Еврюжихин, не он – так Численко…
– В юношеских сборных у вас все получалось, но в главной команде страны почему-то не задалось…
– Только из-за травмы. В 1967‑м Якушин меня взял на сборы в Югославию и Италию. У меня были страшные боли, жил на уколах, блокадах. Перед каждым матчем Михаил Иосифович спрашивал: «Как ноги? Готов? Выходи!». А я так воспитан, что ли… Не мог выйти и сыграть не в полную силу. Сейчас-то понимаю, что за сборную надо играть в любом состоянии.
– Что за боли?
– Хронические боли приводящих мышц бедра – всю карьеру мучили. Ничего не помогало. Никакие уколы. Я по три раза в день растирался финалгоном, даже перед зарядкой. И в 40‑градусную жару в Австралии – чтобы боль заглушить.
Вот так получилось и в 1967‑м – целый сбор и ни одной игры. Потом четыре года меня в сборную приглашали, а сыграл всего два матча.
«И ГДЕ Я ЭТОТ ТИФ ПОДЦЕПИЛ?»
– Может, повлияло, что вы в первом своем матче за сборную не забили пенальти?
– Ерунда! Это была товарищеская с австрийцами. Ну, был бы счет 4:1. А так 3:1… Я всю жизнь бил в один угол – резко подрезал в левый, как Раймон Копа. А тут во время разбега вдруг подумал, что вратарь знает, куда бью. Такой заскок. Вывернул стопу – и вратарь отбил…
А как в 1972‑м было обидно! Это был мой самый лучший год. Просто чувствовалось какое-то вдохновение… Должен был играть в четвертьфинале Кубка Европы с Югославией, но за два дня до матча на двухсторонке в «Лужниках» попросил Зонина (он судил) добавить время и в эти добавленные минуты порвал мышцу. Делал передачу Еврюжихину пяткой и… Три месяца лечился, пропустил и Югославию, и финал Кубка кубков с шотландским «Рейнджерс»… А в 1969‑м умудрился в сборной тифом заболеть!
– Как?!
– Прилетели на турнир в Южную Америку. Первый матч с «Кола-Кола» – 3:3. Я забил, настроение отличное. И вдруг перед второй игрой почувствовал себя плохо, температура – 40,8. А у нас в гостинице жил «Коринтианс». Их врач сразу определил: «Брюшной тиф!». Где мог подцепить? Скорее всего воды из-под крана выпил, привычка такая была – в Новогорске присосешься, вода вкусная! Удивительно, что только я один заболел…
Через несколько дней – с врачом на самолет и через Женеву – в Москву. На Соколиной горе стал экспонатом для студентов, каждый день ходили – изучали меня. По тем временам тиф редкостью был.
– Какие симптомы?
– Организм высыхал. Мышцы атрофировались – прямо висели на костях. Исхудал. Озноб, боли…
– Долго лечились?
– В больнице месяц пролежал. Потом поехал в Кисловодск. Врачи говорили: «Позвони Бескову, чтобы тебя на второй срок оставил, тебе рано еще, сердце слабое…». Но звонит Константин Иванович: «Нечего там разлеживаться! Быстро в Москву!». И через неделю я играл – с «Зарей», что ли…. С тех пор сердечко нет-нет, да побаливает.
Начало 1980‑х. Козлов с сыновьями Алексеем и Владимиром. Фото из личного архива
«ПАМЯТЬ НА ДЕНЬГИ ОТВРАТИТЕЛЬНАЯ»
– Ваши любимые финты…
– Сейчас футбол совсем другой – мяч внизу. А раньше я любил перебросить соперника. Вот был у меня такой редкий финт. Бьешь на бегу подъемом стопы мяч в землю – не подсекаешь, а бьешь! – тот перескакивает через защитника. Пока он развернется… Главное, момент рассчитать. Забил несколько голов после такого приема.
– Вы каким-то голом сразили наповал Бескова…
– В 1971‑м туркам («Эскишехирспору». – Прим. ред.) в Кубке кубков. После матча сели в автобус, Бесков говорит: «Я много голов повидал, но такого не видел…». Бесков редко кого хвалил.
– Так как забили?
– Угловой справа. Байдачный подает. А я перед штрафной маневрирую – за мной защитник. Я – в центр, он – за мной. Я – назад, и как раз мяч летит. Положил корпус и с лета – в ближнюю «девятку». С правой ноги. Красиво получилось. С лета я любил бить. Около стенки часами эти удары отрабатывал.
– Почему так рано закончили? В 29 лет…
– Видел отношение Севидова – перестал ставить. Не понимал, почему. На весенних сборах в 1976‑м сказал ему, что ухожу, а он: «Оставайся! Ты нужен, будешь играть!». Я думал, искренне говорит, а он меня даже к тренировкам основного состава не подпустил. Сразу в дубль отправил. Весь год там и провел.
– Были предложения от других команд?
– Были. В Воронеж звали. Но мне не хотелось доигрывать в низших лигах. Если заканчивать, то в «Динамо». А тут в 1977‑м Голодец говорит: «Если хочешь быть ближе к футболу, иди в тренеры!». А я и сам этого хотел. Хотя был вариант – пойти в дипкурьеры. Как Савдунин, Вшивцев, Еврюжихин. Все умерли… Но сейчас мой сын Вова работает дипкурьером.
– А Леша – его брат-близнец?
– Вот он футболистом стал. Играл в «Динамо», Романцев его однажды даже в сборную вызвал (в 2000 году на товарищеский матч против сборной США. – Прим. ред.). Но немножко не повезло… В 2001‑м, при Газзаеве, на сборах у него болела пяточная кость, но заставляли бегать через уколы. Добегался – страшные боли, не мог ходить, пришлось делать операцию. Потерял весь сезон, выставили на трансфер…
– Вы стали тренером, но продолжали играть за ветеранов.
– Так ведь не наигрался! 1980–1990‑е – счастливое ветеранское время. Бери пару бутс, договаривайся с тем, кто тебя на работе заменит, – и вперед! Да еще по 50 рублей за игру платили. Но поверьте, не ради денег ездили. Это была отдушина. Плюс знакомство со страной – от Калининграда до Сахалина.
– Как сейчас живете? Вы ведь майор на пенсии…
– Денег хватает. Хотя память на деньги отвратительная (смеется). Знаю, сколько в «Динамо» как тренер получаю, а пенсия… Кажется, 25 тысяч. Бывает такая?
