Анатолий Бышовец: Не вписываюсь в чужие схемы

До мудрости не дошел

– Не жалеете, что мало поиграли? Для футболиста 27 лет – самый расцвет, а вам пришлось повесить бутсы на гвоздь.
– Жалею, что не дошел до игровой мудрости, когда понимаешь, что в игре главное не эффект.

– Вы как раз любили сыграть на публику!
– О чем и говорю. Но мудрость заключается в том, что ты в каких-то сложных ситуациях находишь решения, которые украшают игру. Вот до такого понимания мне дойти не удалось. Когда пришел в команду мастеров, самой модной тактической схемой был «дубль-вэ». Я ведь играл сначала на позиции инсайда с акцентом на атаку, а не центрального нападающего. Это Маслов в 1966 году сделал меня центрфорвардом. И мои задачи на поле упростились.

– Это с одной стороны. А с другой, у нападающего, в отличие от полузащитника, у которого есть время подумать, вся игра сконцентрирована порой в два-три мгновения, когда он должен забить гол.
– Верно. Нападающий находится в лимите пространства и времени. Мне не было комфортно играть в центре атаки. И больно. Когда защитники не справлялись с опекой, пытались устрашить, били по ногам. Иногда сознательно. К сожалению, это издержки профессии.

10 лет без дела

– Сразу решили стать тренером?
– Нет. Можно было попробовать себя в роли комментатора. Или пойти служить в органы, куда меня, как динамовца, звал один генерал, фронтовик, Герой Советского союза.

– Но не уговорил. Наверное, к лучшему.
– Это не мое. Я могу сопереживать, читая Сименона или Агату Кристи. У них далеко не всегда можно быстро вычислить преступника. Мне легче разобраться в качестве игры, где ты видишь ошибки футболистов. Это мне ближе, поэтому и выбрал профессию тренера. Хотя мне кажется, что поработал мало. Я ведь уже почти 10 лет без серьезного дела.

– Вы футбол сегодня смотрите как болельщик или как специалист?
– Разумом смотрю. Оцениваю работу тренеров, действия футболистов. Для меня это своего рода игра, и я играю за обе команды. Иногда ошибаюсь в прогнозах и слышу: «Ну что за специалист? Почти ничего не угадал». Но у нас очень сложно делать прогнозы, иногда у нас играют совсем в другие игры. Зная всю эту кухню, не испытываешь зависти к тренерам, которые не раз побеждали в чемпионате России и с которыми тебя сравнивают. Для меня это не показатель. Я вижу, как выигрывают.

– Вы, с одной стороны, не доиграли, с другой – не дотренировали. Недооценивают?
– Я бы не сказал, что недооценивают. Есть какие-то вещи, которые никто не скажет обо мне как о тренере или человеке, если, конечно, не идет борьба за передел сфер влияния или рейдерский захват очередной сборной, которую Бышовец слепил. Я ведь возглавлял три команды: олимпийскую, ту, что победила в 1988-м, – с листа, СССР/СНГ в 1990 –1992 годах – с листа и сборную России в конце 1990-х. Надо посчитать, сколько вышло игроков из последней команды. Это и Семшов, и Смертин, и Семак, и Панов, и Аленичев. А в начале девяностых – Канчельскис, Шалимов, Мостовой, Колыванов, Добровольский и многие другие были привлечены. Все они получили шанс раскрыть свои возможности.
Отвечая на ваш вопрос о недооценке… Мне как-то Валерия Николаевна Бескова, жена Константина Ивановича, сказала: «Ты мог бы достичь таких вершин, но с твоим характером…» А я ей ответил: «Знаете, Валерия Николаевна, не имея характера, я бы и этого не достиг».
Однажды у меня случился конфликт с человеком из околофутбольных кругов, с которым мы встретились на матче в ложе. «Были бы вы, Анатолий Федорович, поумней, посговорчивей в свое время, не сидели бы сегодня без работы», – сказал мне тот человек. «Знаете, я был Бышовцем, есть Бышовец, так Бышовцем и останусь», – ответил я. И в истории сохранятся и мое отношение к футболу, и мои принципы жизни. Я мог критиковать Колоскова, руководителей, сегодня говорю, что считаю нужным. У меня есть один критерий – польза и честь. Не могу играть по чужим правилам, руководя командой.