«Недовольный Халк вынес дверь ногой». Уникальные детали жизни «Зенита» изнутри

Валерий Рудковский полсезона был самым близким человеком для Андре Виллаш-Боаша в Петербурге: переводчик португальца объяснил, почему тренер «Зенита» так и не понял Россию и рассказал уникальные истории из жизни команды.

«Халк буквально выдавливал из себя слова»

Вышло новое издание книги футбольного комментатора Геннадия Орлова о «Зените» – «Зенит». Новейшая история 2.0». Тираж предыдущего, по сведениям издательства, за год уже распродан. В новое издание добавлены главы, касающиеся работы в «Зените» Андре Виллаш-Боаша и Мирчи Луческу. Интервью авторам книги Геннадию Орлову и Сергею Князеву дал Валерий Рудковский, который полгода в 2014-м работал персональным переводчиком португальского специалиста.

А заказать книгу «Зенит». Новейшая история 2.0» с автографом автора можно на сайте, где объявлена подписка на книгу.

– Меня пригласил работать переводчиком Андре Виллаш-Боаша генеральный директор «Зенита» Максим Митрофанов. Видимо, потому что я до этого работал переводчиком на пресс-конференциях, когда сюда приезжали итальянские, испанские, португальские команды – с 2002 года. Мы встретили Андре и его агента в аэропорту. Потом поехали в гостиницу «Невский палас», они там поселились. На следующее утро нам подали минивэн и мы поехали на базу. Сразу было видно, что человек приехал работать.

– Каким было его впечатление о базе?
– Он сразу стал полями заниматься – они тогда, в марте, были не готовы. Для него имело значение место, где можно тренироваться. Не скажу, что Виллаш-Боаш спартанец. Попросил сразу переставить всю мебель в комнате, где Спалетти отдыхал.

– Говорили, что его в Россию затащили Халк и Данни.
– Вот этого не знаю... Думаю, решающий фактор в приглашении Виллаш-Боаша – чтобы с Халком было все в порядке. Слишком большие инвестиции. Халк очень Андре уважал. После инцидента, когда Халк, недовольный своей заменой, вынес дверь в раздевалке ногой, бразилец извинялся перед командой.

– И что он сказал?
– Он сказал: «Я хочу извиниться перед всеми. Особенно перед русскими игроками. Это было неуважение по отношению к игрокам и тренеру. Я был очень сильно расстроен, мне очень неприятно…» Ему трудно было говорить, он слова эти буквально выдавливал из себя.

– Халк беседовал с Виллаш-Боашем?
– Постоянно. И это именно Виллаш-Боаш сказал, что Халк должен извиниться перед командой. Он сам беседовал со всеми игроками и никому больше из тренеров этого не позволял. Он мне сразу сказал, что ему переводчик в команде для общения с игроками не нужен. Даже те, кто не понимают, русские, например, должны будут понимать, что он говорит.

Мне Андре сказал: «Мои помощники с игроками общаются только в рамках своих обязанностей. А что касается каких-то там психологических вопросов – это только я». Он так и не понял, что такое Россия. Он думал, что Россия – это третий мир, что здесь царь и «Газпром» ему создали все условия, и он будет в этих привилегированных обстоятельствах добиваться побед, что никто не станет вмешиваться в его работу, что ему все будут помогать, прикрывать. Он не совсем понял, что Россия – страна, где многое решает руководство, но в то же время и общественность немало значит…

Когда ему казалось, что в интервью глупые вопросы задают, он начинал беситься, а это зря. Ты же публичный человек. Но он так и не понял, куда приехал. Думал, ему будут тепличные условия созданы…Что здесь какая-то Саудовская Аравия. А на самом деле Россия – страна, которую никто никогда не может понять. В том числе и мы сами. Власть с одной стороны авторитарная, а с другой – всегда смотрит, что думает народ. Потому что если народ недоволен, это очень даже опасно. Когда я ему предложил сделать выборку русской прессы, он не захотел этого, сказав, что игроки «Зенита» – иностранцы, и до них это не доходит. Я пытался объяснить, что все доходит, что каждый буквально все читает…

«Боаш даже не пускал Аршавина на установки»

– Чем Андре был недоволен?
– Состоянием базы. Он не выказывал своего недовольства публично, но с полями там было не все в порядке. Не всегда все четко и быстро выполнялось в плане распечатки бумаг, которые использовались для игры, для разборов. А так он особо недовольства не высказывал. Для него главное – тренировочный процесс.

– Вы были в его квартире?
– Не был. В свое личное пространство он старался никого не допускать.

– Семья к нему приезжала?
– Да. Но, как я понимаю, жена не захотела здесь остаться. И это было одной из причин, по которой он не продлил контракт. Он мог бы теоретически остаться, но у него родился ребенок, уже третий, и быть вне семьи ему было трудно.

– Авторитет у него был в команде?
– Абсолютный. Как тренер он всем нравился. Я же стоял рядом и смотрел на все эти тренировки. Интересные занятия. Он очень научно ко всему подходил, но, на мой взгляд, слишком схематично, он не учитывал психологическую составляющую.

– Сколько вместе вы проработали?
– Полсезона. До конца мая. Каждый день я с командой был. Вначале даже на установках. Первые установки я переводил, но ему не нравилось, что это перевод, он хотел напрямую обращаться к игрокам. Потом говорил: «Зачем ты их называешь по именам, просто переводи без имен».

– Он поменял все фотографии после Спаллетти перед раздевалкой: сам выбрал только позитивные, радостные.
– На первой установке, когда была презентация, Андре сказал игрокам: «Я хочу, чтобы вы побеждали, у меня никаких других желаний нет. Если что нужно – обращайтесь, лишь бы мы играли и выигрывали, работали. В любой час ночи и дня обращайтесь. Надо тренироваться, отдаваться игре. Остальное меня не интересует». Он вообще не очень любил много говорить. Установки были очень короткие. Буквально десять минут: кто подает угловые, кто кого закрывает.

– Он никогда не рассказывал про свою родню, про бабушку-дворянку?
– Нет, но насколько я понял, часть семьи у него довольно родовитая, «голубая кровь», британские дворяне. Дядя – довольно богатый человек, который коллекционирует раритетные машины. И Андре тоже. Он рассказывал, что купил за чуть ли не за миллион фунтов стерлингов «ягуар» очень древнего года. У него гараж, мотоциклы... Он участвовал в Португалии в автогонках, вроде бы даже профессиональных.

– Как Гарай оказался в «Зените»?
– Боаш его уговорил. Описал великие перспективы, хорошую зарплату. Боаш работал только со своими людьми.

«Андре шел по кладбищу и плакал»

– Почему у Виллаш-Боаша не получилось сотрудничества с Аршавиным?
– Он считал, что Аршавин психологически будет плохо влиять на иностранцев, будет противостоять пулу иностранному… С Кержаковым, думаю, та же ситуация. Я Андре говорил, что для нас это важно: для жителей города, для болельщиков… Эти люди, какие бы ни были у них характеры, – символы. А с символами очень опасно плохо поступать… Он ответил: «Я все это понимаю, но я же должен руководить». Несколько раз, помню, он даже не пускал Аршавина на установки.

Андре очень сдержан. Его настоящие чувства я видел, когда был матч с «Динамо», Гулливер выскочил на поле и мы проиграли… Я помню, он закрылся в раздевалке для тренеров, были слышны мат, английские вопли… Слышались удары: видимо, он бил по мебели. Он ведь очень хотел добиться успеха, победить. Он действительно поверил в то, что те, кто его пригласил, хотят построить великую команду, что «Газпром» создаст ему все условия. Ему надо было меня оставить и слушать, как советчика, а не как переводчика. В нашем мире информация – это все. Надо понимать, что происходит в твоем царстве, какие есть тенденции.

– Как к Виллаш-Боашу относились сотрудники клуба?
– Абсолютно нейтрально. Он улыбался, вежливо здоровался и больше ничего. Он считал, что люди должны делать свою работу за зарплату. Что он никому ничем не обязан. Той щедрости, что была у Спаллетти и есть сейчас у Луческу, в нем не было.

– Вы могли наблюдать, как переучивали Лодыгина.
– Тренер вратарей Вилл Корт сказал Боашу, что русская школа вратарей – отсталая, что сейчас нужно другое, нужно действовать как Нойер, активно участвовать в игре. В итоге Лодыгина сломали, он стал играть хуже. Если бы прислушались к Бирюкову, ситуация, думаю, была бы другая.

– Ситуация с изменением лимита, судя по всему, выбила Виллаш-Боаша из колеи.
– Он, когда сталкивался с какими-то проблемами, а они не решались, начинал психовать. Я помню, он позвонил мне, когда не мог дозвониться до руководства по поводу трансферов, это было в июле за две недели до начала чемпионата. Уже должны были приезжать Моутиньо и Фалькао. Вместе с Халком и с Гараем это была бы супер-команда. И он мне говорит: «Звоню, все телефоны отключены. Что делать?». Я говорю: «Звони в Москву, руководству, с кем подписывал контракт». Он: «Объясни мне такую вещь: меня пригласили, мне платят достаточно большие деньги, обещают все и вдруг сами от всего отказываются». Я ему: «Ты прессу вообще читаешь, хотя бы португальскую, про Россию? Ты слышал, что у нас сейчас тренд, чтобы меньше финансов вкладывалось в легионеров?  Соответственно «Газпром» не может идти против государственного тренда, что же ты хочешь?»

Видимо, он очень сильно обиделся, начал жаловаться, сбил в команде дух. Мне он сказал: «С такими проблемами и с таким лимитом мне будет трудно на двух фронтах». Поэтому он сконцентрировался на Лиге чемпионов и в чемпионате получил столько проблем, которые не позволили ему стать чемпионом. На мой взгляд, Боаш мог бы построить суперкоманду. Он был близок к этому. Он трудоголик, у него тактические знания огромные.

– «Газпром» правильно сделал, что поставил на него?
– Абсолютно. Если бы его не пригласили, то Халка бы пришлось срочно продавать.

– Что помешало Виллаш-Боашу?
– Он человек достаточно закрытый, он страдал из-за отсутствия семьи. Андре так и не смог здесь стать своим – даже не старался. Необязательно учить русский язык, но попытаться влиться, капельку стать русским… Хотя был эпизод, когда мне показалось, что это возможно. Мы ездили на Пискаревское кладбище, он сказал в какой-то момент: «Все, больше не переводи, дай мне побыть одному». И он пошел по кладбищу и плакал, слезы в глазах были! И когда приезжали из детских домов ребята, он бросал тренировку, подходил, обнимал их, мячи дарил.

– Как вы думаете, он способен меняться, делать работу над ошибками?
– Думаю, нет. Только если будет совсем уж стрессовая ситуация, граничащая с опасностью для его жизни, для семьи – тогда да. Он очень упрямый парень. Я ему сколько пытался эти полгода объяснить, что это Россия, что здесь надо смотреть на людей, что здесь есть общественное мнение, что не все так просто. И потом он мне прислал смс: «Ты во многом был прав, надо было мне тебя послушать».